Череватые Сады Благоразумия.

Кислотного остатка
Сочные плоды.
Кислотного остатка
Заячьи пруды.
Кислотное вращение
Зеркального зрачка
Прозрачное ведение
В могиле мертвячка.

Брусничный компот
Малиновый куст
Колючие ветви
Омажжное я
Коробит мне мозг
Колит мне мордач
Малины ветвь
Хрустит под пятой,
Вонзает плети
Стегает иглы
Кислинкой вбивает
Амурное я
Кровавым настоем вливая помывки
Желчным говором ставляя осадки.
Хлестаковским писаньем вращая
По кругу гнетущее я.

Рисунок на асфальте рисовали дети.
Дети убежали. Рисуночек в рассвете
Был встречен и автошкой, и велосипедом.
Но никто не понял. Никто и не заметил.
Мысли в пустоту отпускали дети.
Свеженько, с цепочки.
В пустоту асфальта, простоту мела.
Словно сапоги, словно шин покрышки.
Словно говоря, словно молчаливо.
Будто и не взгляды, будто не мычание.
Словно и не мысли, и не пустословие.

На череватые сады благоразумия
Был открыт мой взор
И по дорожке, и вприпрыжечку
Я прямо к Гудвину шёл!
Охватив рукою палочку
Вожделенной сладкОй стекловаты
Я бежал и бежал вприпрыжечку,
Храня ожидания бед.
И бежал я так до ворот
Вожделенного словно вате сада.
По речке-вонючке Офелия текла
В тягучей трясине средь трупошных мух.
Ошнобный запах в воздухе стоял.
И красотой Офелии снобла.
Прыг-Прыг, Скок-Скок
Скок на облака, прямо до небес.
О мой бош... Какая красота!
Красотой Офелии природа не снобла.
Я захожу в волшебный сад: тут и гашиш и баобаб.
Общее разнообразие душит мне глотак.
Малиновый медведь в мёде лапу потерял.
Укурил Гашиша гадкий Баобаб!
КлюКвенна карета давит людям пять
Клюквенна карета дарит трупам два
Клюквенна карета смыслами полна
Только этот смысл людям не понять!
Прыг-Прыг, Скок-Скок
И вплодь до облаков!
Кто не верит, кто не знает, тот и не поймёт.
Прыг-Прыг, Скок-Скок
И до чёрной дыры!
До чёрной белого восприятия!
Восприятия мыслей, восприятия идей
Восприятие окурков, что на улице моей!
ЧЕРЕВАТЫЕ САДЫ БЛАГОРАЗУМИЯ
сколько породили, сколько вон ошнобили...

дождик наступает на крыши домов.
домишки не домы, то мыши.
те мыши кричат в агонии дней
былых, сеешних и тошных.

то были не мыши, были то шыши
нормальной жизни мышей.
их слякоть топила, их души морила
в болтайке снега и дерьма.

слякоть, мороженная теплотою
разлагалась на слёзы и шмон.

слёзы горького существования,
слёзы светошного убывания
сбывания радости дней.
со слёзы дурмана, то слёзы душмана
предвестника мёртвой жары.